Разделы
Александр Блок и Николай Гумилев: две легенды
92 года назад, в августе 1921 года, Россия лишилась сразу двух величайших поэтов своего времени: 7 августа в своей квартире от неизвестной болезни умирает Александр Блок, и примерно в это же время (точная дата неизвестна до сих пор) по подозрению в участии в заговоре расстреливают Николая Гумилева. И смерть обоих была напрямую связана с революцией, хоть они и приняли ее по-разному: Блок – с сомнениями, но и с надеждой на обновление, Гумилев – с легким презрением.
Александр Блок: 16 (28) ноября 1880 – 7 августа 1921
Александр Блок – один из немногих петроградских поэтов, кто не только принял советскую власть, но и пытался работать на нее в первые годы. Не то чтобы он полностью принимал революцию и ее идеи – по этому поводу у него всегда оставались смешанные чувства – но в отличие от большинства коллег, которые поспешили эмигрировать, он твердо решил, что должен в это непростое время остаться с Россией. Революции он посвятил и лучшую свою поэму – «Двенадцать», которую написал всего за несколько дней января 1918-го года.
Новая власть активно пользовалась поэтом: его (зачастую против его воли) назначали и выбирали в какие-то бесконечные комитеты, комиссии, организации… У него практически не оставалось времени даже на стихи – во многом именно поэтому он почти ничего не написал за последние два года своей жизни. «Я не принадлежу себе, я разучился писать стихи и думать о стихах…» - писал он в то время. Прибавьте к этому голод и холод Петрограда времен военного коммунизма. В результате за три послереволюционных года здоровье поэта окончательно расшаталось: астма, сердечно-сосудистая болезнь, цинга…
В апреле 1921-го здоровье Блока резко ухудшилось. Той же весной он попросил визу в Финляндию, чтобы выехать на лечение в санаторий, но политбюро ЦК РКП(б), рассматривавшее вопрос, отказало поэту в выезде, несмотря на личные просьбы Максима Горького и наркома Луначарского. Отказало с совершенно циничной резолюцией: ««Блок - натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать его не стоит».
«Мы в буквальном смысле слова, не отпуская поэта и не давая ему вместе с тем необходимых удовлетворительных условий, замучили его», - сокрушался Луначарский уже после смерти Блока. Наконец, на следующем заседании политбюро Луначарский вместе с Каменевым таки выхлопотали для поэта разрешение на выезд, но было уже поздно: паспорт с долгожданной визой был готов… ровно в день смерти Блока.
Умер он 7 августа в своей последней петербургской квартире (в той самой, где сейчас работает его музей), причем точного диагноза так и не было поставлено. «Врачи так и не смогли определить, чем он, собственно, был болен, - писал в те дни современник Блока, поэт Георгий Иванов. – Сначала они старались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, стали впрыскивать морфий… Но отчего он умер? «Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем» - эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, быть может, единственный правильный диагноз его болезни…»
Про смерть Блока известно только, что к началу августа он уже почти все время был в бессознательном состоянии. Ночью он кричал от страшной боли, успокоить которую не мог даже прописанный врачами морфий, и бредил. По воспоминаниям все того же Георгия Иванова, бред Блока касался все время одного и того же: поэмы «Двенадцать», той самой, революционной. Он требовал, чтобы все без исключения экземпляры поэмы были уничтожены. «Люба, поищи хорошенько, и сожги, все сожги», - просил поэт жену.
После столь загадочной смерти по Петрограду, как водится, стали ходить слухи. Ходят они и до сих пор. Версий выдвигалось (и выдвигается) множество – от самых пошлых до параноидально-детективных – якобы Блок был отравлен спецслужбами. Впрочем, руку спецслужб сейчас видят едва ли не в каждой смерти, произошедшей в то время, а между тем современные врачи, проанализировав историю болезни поэта, поставили более прозаический диагноз – эндокардит. Это воспаление внутренней оболочки сердца, которое до изобретения антибиотиков было практически неизлечимым…
Похороны Блока, состоявшиеся 10 августа, собрали десятки тысяч горожан – удивительно для истощенного войной и голодом Петрограда. Гроб поэта все шесть километров до Смоленского кладбища несли на руках. Двадцатью годами позже, в сентябре 1944-го, прах поэта был перенесен на Литераторские мостки Волковского кладбища.
Кстати, именно там 10 августа состоится День памяти Александра Блока. Петербургские поэты прочтут его стихи, а потом поэт и переводчик Антон Черный проведет прогулку-экскурсию по литераторским мосткам. Начало в 15:00, вход свободный.
Николай Гумилев: 3 (15) апреля 1886 – август 1921
В отличие от Блока, причастность спецслужб к гибели Гумилева – факт вполне официальный. Остальные же обстоятельства его гибели не менее загадочны.
Известно, что Гумилев вернулся в Россию в 1918-м году, хотя имел все возможности остаться за границей - но жизнь вдали от Родины и скучная чиновничья работа в одном из зарубежных департаментов его - офицера, путешественника, георгиевского кавалера - совершенно не устраивала.
Большевиков он тем не менее презирал всей душой и бесстрашно заявлял об этом на каждом углу. Впрочем, страх этому человеку был, кажется, неведом вовсе: до революции он побывал в нескольких сложнейших экспедициях в Африку, в самом начале Первой мировой войны записался на фронт добровольцем (едва ли не единственный из литераторов того времени, которые, как правило, были патриотами только в стихах) и вернулся героем, получив все мыслимые награды и знаки отличия (и это при том, что его сначала признали негодным к службе из-за косоглазия, и ему пришлось обманывать призывную комиссию!). Мог ли этот герой испугаться большевиков? Да и, кажется, сначала он вовсе не принимал их всерьез. «Я охотился на львов, - любил говорить он, - и не думаю, что большевики много опаснее».
Иногда поэт просто-таки играл с огнем и устраивал настоящие провокации. Ученица Гумилева, поэт Ирина Одоевцева вспоминала: «Однажды Николай Степанович выступал на вечере поэзии у моряков Балтфлота, читал свои африканские стихи. Строки:
Я бельгийский ему подарил пистолет
И портрет моего государя, —
он произнес нарочито громко, с вызовом.
По залу прокатился негодующий ропот. Несколько матросов поднялось с мест. Гумилев продолжал спокойно читать, делая вид, что не замечает волнения в зале. Окончив чтение, он скрестил руки на груди и спокойно обвел глазами зал, ожидая аплодисментов. Зал безмолвствовал. Гумилев ждал. И вдруг раздались одинокие хлопки, их поддержали, аплодисменты родились и загрохотали.
Возвращаясь с вечера, он признался: «А была минута, мне даже страшно стало. Ведь мог же какой-нибудь товарищ-матрос, «краса и гордость Красного флота», вынуть свой небельгийский пистолет и пальнуть в меня, как палил в «портрет моего государя». И, заметьте, без всяких для себя неприятных последствий…»
А на другом поэтическом вечере на вопрос «каковы Ваши политические убеждения?» громко ответил: «я убежденный монархист». И даже когда стало отчетливо ясно, что большевики не особенно церемонятся с творческой интеллигенцией и неразборчивы в средствах, поэт презрительно отмахивался: «Они не посмеют меня тронуть, я слишком известен».
Однако посмели. 3 августа 1921 года Гумилева арестовали по подозрению в участи в заговоре «Петроградской боевой организации В.Н. Таганцева», забрав прямо из его комнаты в Доме Искусств на Невском, 15. Менее месяца спустя в газетах было опубликовано постановаление Петроградской ГубЧК о расстреле участников заговора с пометкой, что приговор уже был приведен в исполнение. Тринадцатым в списке расстрелянных значился «Гумилев, Николай Степанович, 33 лет, бывший дворянин, филолог, поэт, беспартийный, бывший офицер». До сих пор не известно ни место расстрела, ни дата, ни даже то, существовала ли боевая организация на самом деле и участвовал ли в ней Гумилев. По одной из версий, заговора не существовало вовсе – новой власти просто нужно было запугать людей и показать, что будет с несогласными. По другой – заговор существовал, но Гумилев не участвовал в нем, а лишь знал о и не донес. Последние исследования подтверждают версию о том, что боевой организации, по обвинению в участии в которой расстреляли Гумилева, все-таки не существовало: слишком уж нелепыми были обвинения, слишком много подтасовок и логических противоречий в протоколах допросов.
Зато дошли – правда, из третьих рук – свидетельства о поведении поэта на расстреле. «Знаете, шикарно умер, - рассказывал тайный осведомитель ЧК поэт Сергей Бобров со слов одного из участвовавших в казни чекистов. – Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу. Фанфаронство, конечно, но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление». Неудивительно – «поэт подвига, художник храбрости, певец бесстрашия», путешественник, дуэлянт, георгиевский кавалер - просто не мог умереть иначе.
Мероприятия, посвященные памяти Николая Гумилева:
- 24 августа, суббота, 18:30, музей-квартира Льва Гумилева на Коломенской, 1/15: вечер «Николай Гумилёв и “Таганцевское дело”». Часть I. Вечер ведет ст. н. сотрудник музея Л.Н. Гумилева Марина Георгиевна Козырева.
- 25 августа, воскресенье, 11:00, музей Анны Ахматовой на Литейном, 55: «Николай Гумилёв и “Таганцевское дело”». Часть II. Поездка-экскурсия в Ковалёвский лес. Экскурсию ведет Марина Георгиевна Козырева, предварительная продажа билетов в кассе музея.
- 25 августа, воскресенье, с 13:00 до 19:00, галерея «Сарай». Демонстрируются фильмы: «Ленинградское дело». Николай Гумилёв. Автор проекта Б. Куркова, реж. Г. Ясногородская.
Александр Блок: 16 (28) ноября 1880 – 7 августа 1921
Александр Блок – один из немногих петроградских поэтов, кто не только принял советскую власть, но и пытался работать на нее в первые годы. Не то чтобы он полностью принимал революцию и ее идеи – по этому поводу у него всегда оставались смешанные чувства – но в отличие от большинства коллег, которые поспешили эмигрировать, он твердо решил, что должен в это непростое время остаться с Россией. Революции он посвятил и лучшую свою поэму – «Двенадцать», которую написал всего за несколько дней января 1918-го года.
Новая власть активно пользовалась поэтом: его (зачастую против его воли) назначали и выбирали в какие-то бесконечные комитеты, комиссии, организации… У него практически не оставалось времени даже на стихи – во многом именно поэтому он почти ничего не написал за последние два года своей жизни. «Я не принадлежу себе, я разучился писать стихи и думать о стихах…» - писал он в то время. Прибавьте к этому голод и холод Петрограда времен военного коммунизма. В результате за три послереволюционных года здоровье поэта окончательно расшаталось: астма, сердечно-сосудистая болезнь, цинга…
В апреле 1921-го здоровье Блока резко ухудшилось. Той же весной он попросил визу в Финляндию, чтобы выехать на лечение в санаторий, но политбюро ЦК РКП(б), рассматривавшее вопрос, отказало поэту в выезде, несмотря на личные просьбы Максима Горького и наркома Луначарского. Отказало с совершенно циничной резолюцией: ««Блок - натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать его не стоит».
«Мы в буквальном смысле слова, не отпуская поэта и не давая ему вместе с тем необходимых удовлетворительных условий, замучили его», - сокрушался Луначарский уже после смерти Блока. Наконец, на следующем заседании политбюро Луначарский вместе с Каменевым таки выхлопотали для поэта разрешение на выезд, но было уже поздно: паспорт с долгожданной визой был готов… ровно в день смерти Блока.
Умер он 7 августа в своей последней петербургской квартире (в той самой, где сейчас работает его музей), причем точного диагноза так и не было поставлено. «Врачи так и не смогли определить, чем он, собственно, был болен, - писал в те дни современник Блока, поэт Георгий Иванов. – Сначала они старались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, стали впрыскивать морфий… Но отчего он умер? «Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем» - эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, быть может, единственный правильный диагноз его болезни…»
Про смерть Блока известно только, что к началу августа он уже почти все время был в бессознательном состоянии. Ночью он кричал от страшной боли, успокоить которую не мог даже прописанный врачами морфий, и бредил. По воспоминаниям все того же Георгия Иванова, бред Блока касался все время одного и того же: поэмы «Двенадцать», той самой, революционной. Он требовал, чтобы все без исключения экземпляры поэмы были уничтожены. «Люба, поищи хорошенько, и сожги, все сожги», - просил поэт жену.
После столь загадочной смерти по Петрограду, как водится, стали ходить слухи. Ходят они и до сих пор. Версий выдвигалось (и выдвигается) множество – от самых пошлых до параноидально-детективных – якобы Блок был отравлен спецслужбами. Впрочем, руку спецслужб сейчас видят едва ли не в каждой смерти, произошедшей в то время, а между тем современные врачи, проанализировав историю болезни поэта, поставили более прозаический диагноз – эндокардит. Это воспаление внутренней оболочки сердца, которое до изобретения антибиотиков было практически неизлечимым…
Похороны Блока, состоявшиеся 10 августа, собрали десятки тысяч горожан – удивительно для истощенного войной и голодом Петрограда. Гроб поэта все шесть километров до Смоленского кладбища несли на руках. Двадцатью годами позже, в сентябре 1944-го, прах поэта был перенесен на Литераторские мостки Волковского кладбища.
Кстати, именно там 10 августа состоится День памяти Александра Блока. Петербургские поэты прочтут его стихи, а потом поэт и переводчик Антон Черный проведет прогулку-экскурсию по литераторским мосткам. Начало в 15:00, вход свободный.
Николай Гумилев: 3 (15) апреля 1886 – август 1921
В отличие от Блока, причастность спецслужб к гибели Гумилева – факт вполне официальный. Остальные же обстоятельства его гибели не менее загадочны.
Известно, что Гумилев вернулся в Россию в 1918-м году, хотя имел все возможности остаться за границей - но жизнь вдали от Родины и скучная чиновничья работа в одном из зарубежных департаментов его - офицера, путешественника, георгиевского кавалера - совершенно не устраивала.
Большевиков он тем не менее презирал всей душой и бесстрашно заявлял об этом на каждом углу. Впрочем, страх этому человеку был, кажется, неведом вовсе: до революции он побывал в нескольких сложнейших экспедициях в Африку, в самом начале Первой мировой войны записался на фронт добровольцем (едва ли не единственный из литераторов того времени, которые, как правило, были патриотами только в стихах) и вернулся героем, получив все мыслимые награды и знаки отличия (и это при том, что его сначала признали негодным к службе из-за косоглазия, и ему пришлось обманывать призывную комиссию!). Мог ли этот герой испугаться большевиков? Да и, кажется, сначала он вовсе не принимал их всерьез. «Я охотился на львов, - любил говорить он, - и не думаю, что большевики много опаснее».
Иногда поэт просто-таки играл с огнем и устраивал настоящие провокации. Ученица Гумилева, поэт Ирина Одоевцева вспоминала: «Однажды Николай Степанович выступал на вечере поэзии у моряков Балтфлота, читал свои африканские стихи. Строки:
Я бельгийский ему подарил пистолет
И портрет моего государя, —
он произнес нарочито громко, с вызовом.
По залу прокатился негодующий ропот. Несколько матросов поднялось с мест. Гумилев продолжал спокойно читать, делая вид, что не замечает волнения в зале. Окончив чтение, он скрестил руки на груди и спокойно обвел глазами зал, ожидая аплодисментов. Зал безмолвствовал. Гумилев ждал. И вдруг раздались одинокие хлопки, их поддержали, аплодисменты родились и загрохотали.
Возвращаясь с вечера, он признался: «А была минута, мне даже страшно стало. Ведь мог же какой-нибудь товарищ-матрос, «краса и гордость Красного флота», вынуть свой небельгийский пистолет и пальнуть в меня, как палил в «портрет моего государя». И, заметьте, без всяких для себя неприятных последствий…»
А на другом поэтическом вечере на вопрос «каковы Ваши политические убеждения?» громко ответил: «я убежденный монархист». И даже когда стало отчетливо ясно, что большевики не особенно церемонятся с творческой интеллигенцией и неразборчивы в средствах, поэт презрительно отмахивался: «Они не посмеют меня тронуть, я слишком известен».
Однако посмели. 3 августа 1921 года Гумилева арестовали по подозрению в участи в заговоре «Петроградской боевой организации В.Н. Таганцева», забрав прямо из его комнаты в Доме Искусств на Невском, 15. Менее месяца спустя в газетах было опубликовано постановаление Петроградской ГубЧК о расстреле участников заговора с пометкой, что приговор уже был приведен в исполнение. Тринадцатым в списке расстрелянных значился «Гумилев, Николай Степанович, 33 лет, бывший дворянин, филолог, поэт, беспартийный, бывший офицер». До сих пор не известно ни место расстрела, ни дата, ни даже то, существовала ли боевая организация на самом деле и участвовал ли в ней Гумилев. По одной из версий, заговора не существовало вовсе – новой власти просто нужно было запугать людей и показать, что будет с несогласными. По другой – заговор существовал, но Гумилев не участвовал в нем, а лишь знал о и не донес. Последние исследования подтверждают версию о том, что боевой организации, по обвинению в участии в которой расстреляли Гумилева, все-таки не существовало: слишком уж нелепыми были обвинения, слишком много подтасовок и логических противоречий в протоколах допросов.
Зато дошли – правда, из третьих рук – свидетельства о поведении поэта на расстреле. «Знаете, шикарно умер, - рассказывал тайный осведомитель ЧК поэт Сергей Бобров со слов одного из участвовавших в казни чекистов. – Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу. Фанфаронство, конечно, но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление». Неудивительно – «поэт подвига, художник храбрости, певец бесстрашия», путешественник, дуэлянт, георгиевский кавалер - просто не мог умереть иначе.
Мероприятия, посвященные памяти Николая Гумилева:
- 24 августа, суббота, 18:30, музей-квартира Льва Гумилева на Коломенской, 1/15: вечер «Николай Гумилёв и “Таганцевское дело”». Часть I. Вечер ведет ст. н. сотрудник музея Л.Н. Гумилева Марина Георгиевна Козырева.
- 25 августа, воскресенье, 11:00, музей Анны Ахматовой на Литейном, 55: «Николай Гумилёв и “Таганцевское дело”». Часть II. Поездка-экскурсия в Ковалёвский лес. Экскурсию ведет Марина Георгиевна Козырева, предварительная продажа билетов в кассе музея.
- 25 августа, воскресенье, с 13:00 до 19:00, галерея «Сарай». Демонстрируются фильмы: «Ленинградское дело». Николай Гумилёв. Автор проекта Б. Куркова, реж. Г. Ясногородская.
zak
8 октября 2016 в 09:31