«Елисеевский» магазин

В советскую эпоху «Елисеевский» магазин на Невском проспекте 56 именовался «Гастроном № 1», правда, никто его и тогда так не называл. Приезжие и жители Ленинграда-Петербурга, оказываясь в центре, обязательно сюда заходили – кто просто посмотреть на магазин-дворец, таинственно спрятавшийся за яркими оконными витражами, а кто купить чего-нибудь свеженького и вкусненького «от Елисеева» – в общем, это был обязательный ритуал, приподнимавший посетителя в собственных глазах и приобщавший к давно потерянной культуре потребления.

Для людей из глубинки Елисеевский магазин и вовсе казался оазисом. А коренные петербуржцы до сих пор задают себе вопрос: была ли люстра в центре зала и куда она исчезла? Правда, впрочем, в определенных кругах Ленинграда, он именовался именно «Гастрономом № 1» - это был пункт отоваривания дефицитными в то время продуктами для ленинградской партийной и другой административной элиты. Существовали списки, в которые попадали и известные люди нашего города - актеры, писатели, спортсмены, правда, не все. Мандарины, бананы, икра, ананасы, твердокопченая колбаска – начало длинного списка вожделенных деликатесов, почти недоступных в те времена простым гражданам. Этакий отголосок настоящего, «елисеевского» ассортимента начала двадцатого века.

В Петербурге магазин Елисеева открылся 1903 году. Здание спроектировал один из крупнейших архитекторов и общественных деятелей конца XIX - начала XX века Г.В. Барановский. Наружные углы магазина украшают аллегории Торговли, Промышленности, Искусства и Науки скульптора А. Адамсона. На первом этаже располагался  магазин «колониальных товаров», на втором - театральный зал театра «Невский фарс», на третьем - ресторан. Здесь можно было купить все: начиная от свежих трюфелей и горячих пирожков, до утром выловленных устриц.

В «Невском фарсе» ставили пьесы легкого, игривого, а нередко и фривольного содержания. Так что здесь можно было вкусить и хлеба, и зрелищ. Сменивший «Невский фарс» Театр Комедии тоже начинается с гастронома.

История семьи Елисеевых

История семьи купцов Елисеевых могла бы составить сюжет для хорошего многотомного романа вроде «Саги о Форсайтах». Началась она в начале XIX века в Москве, когда в рождественский вечер крепостной садовник графа Николая Петровича Шереметева Петр Касаткин внес изумленным гостям на блюдце свежую землянику. Когда хозяин, придя в себя, спросил, что хочет преданный садовник за такое чудо, тот нашелся и ответил: «Вольную». Граф слово сдержал. Дал вольную Касаткину с женой и сто рублей подъемных – огромные по тем временам деньги.

Этот вечер первые Елисеевы вспоминали всю жизнь, а последующие во всех подробностях передавали рассказ о давнем событии из поколения в поколение. Пройдет несколько десятилетий и благодаря этой землянике, блестяще образованные, свободно говорящие на нескольких языках братья Сергей, Григорий и Степан учредят «Торговый дом» с капиталом в 3 миллиона рублей.

С попутным обозом 36-летний Петр Касаткин, сын Елисеев, отправился с семьей в сторону богатого Петербурга. Почти весь путь шли пешком. Прибыли в Петербург, остановились на дешевом постоялом дворе с тараканами и клопами. Огляделись вокруг и ужаснулись. Ни кола и ни двора. А на руках малые дети и тюки с вещами.

На следующее утро Петр Касаткин, купив лоток и мешок апельсинов, вышел на Невский проспект и стал торговать в розницу. Сначала стеснялся, но к концу дня научился бойко выкрикивать: «Кто хочет угостить даму апельсином? Копейка - что за деньги! Кто не пожалеет копейку, чтобы порадовать даму апельсином?». Вернулся с удачей. Пироги, леденцы и сбитень продавали на улицах, но редкими тогда тропическими фруктами с лотка не торговал никто. До такого никто не додумался. Петр Касаткин был первым. Его товар среди совершавших променад аристократов на Невском проспекте шел на «ура».

К осени Касаткин скопил достаточную сумму, чтобы снять лавку «для торговли на скромных началах… продуктами жарких поясов земли». Лавка эта находилась в доме Катомина на Невском 18. Торговля шла успешно. Спустя год Петр разбогател настолько, что выкупил крепостного брата Григория.

Вскоре братья скопили достаточный капитал для вступления в купеческое сословие. Записались, отмечая добрую память отца, как Елисеевы. С этой фамилии и пошел новый род, уже не крестьянский, а купеческий. Вступили Елисеевы в торговую гильдию, давая негласную клятву отныне держать крепко «слово честное купеческое».

В начале тридцатых годов XIX века, чтобы не платить лишнего перекупщикам, Петр Елисеев отправился в «жаркие пояса» за товаром. По дороге его корабль был вынужден остановиться на острове Мадейра, чтобы пополнить запасы питьевой воды и продовольствия. Случилось так, что корабль домой ушел без хозяина, а сам Петр Елисеев остался на острове, желая лучше ознакомиться винодельческим процессом.

Несколько месяцев Петр Елисеев на острове «набирался опыта». Все дегустировал разные сорта. Обошел все островные винодельни и выжал ногами не одно ведро виноградного сока, и вскоре научился отличать «мадеру раннюю» от «мадеры скороспелой». Говорят, поднялся на борт своего корабля в бессознательном состоянии, но не забыл до отказа заполнить трюмы вином.

Вскоре Петр Елисеев совершил экспедиции во французский порт Бордо, португальский Порту и испанский Херес. Вернувшись из Португалии, в 1821 году Петр Елисеевич снял в петербургской таможне помещение для приема и хранения иностранных вин. Дело задумывалось большое - регулярно доставлять из-за границы иностранный товар. А спустя три года он уже открыл на Биржевой линии (дом 14-16) Васильевского острова постоянную винную торговлю, и она сразу же стала пользоваться успехом. Вина хранились и выдерживались в погребах, общая площадь которых была около семи квадратных километров. Это был целый подземный город. Сооружены хранилища были настолько грамотно, что за 125 лет своего существования их ни разу не затопили ни грунтовые воды, ни наводнения.

У «Елисеевых» можно было купить самые лучшие вина, за которыми присылали даже французские аристократы, оставшиеся жить в России после французской революции. Иных приманивали заморские бутылки затейливых форм, но особенно ценилось старое, выдержанное вино знаменитых фирм с выцветшими этикетками.

Дела Елисеевых стремительно шли в гору. Их фантастическая везучесть вызывала зависть. Некоторые стали считать Елисеевых заговоренными. Распускали слухи про фармазонский рубль, якобы выигранный Петром Касаткиным в кости, еще в имении Шереметева.

В 1824 году Петр Елисеевич заявил свой капитал в Купеческой управе и записался вместе со всем семейством в купеческое сословие. Но неожиданно заболел и в 1825 году, не дожив и до пятидесяти лет, скончался. Петр Елисеевич поступил удивительно предусмотрительно, записав в купеческое звание всю семью: дело продолжила вдова, Мария Гавриловна. С крепкой купеческой хваткой, вдова управляла делами разумно. Елисеевский магазин славился тем, что здесь торговали фруктами высочайшего качества и «наипервейшей» свежести. При любом намеке на брак - будь то лопнувшая кожура, пятнышко, зеленый бочок, продукты на прилавок не поступали. Но выбрасывать их было нельзя, потому что не дай Бог, пройдет слух, что у Елисеевых товар «спортился». Вот и вынуждены были приказчики прежде чем уйти домой, иной раз через силу, поглощать подмятые фрукты: апельсины, маракуйю, папайю и персики.
Все это была работа над имиджем, как сказали бы теперь. Как и сам купеческий разгул с музыкой, тройками, швырянием «Вдовы Клико» в зеркала и купанием хористок в шампанском. На самом деле купцы всегда это делали с оглядкой на то, что про них потом подумают.

16 лет управляла фирмой Марья Гавриловна. После ее смерти в 1841 году правление приняли три брата: Сергей, Григорий и Степан. Теперь старшему было уже за сорок. Братья объездили полмира, свободно говорили на нескольких европейских языках. Имели сюртуки лучшего английского сукна, лучшую обувь, лучшие часы и сигары- и дома на Большой Морской и Мойке. Братья следили за хорошо поставленным делом и преумножали богатство: семнадцать многоэтажных доходных домов в Петербурге, конный завод в Орловской губернии, огромные плантации винограда в Крыму. Благодаря финансированию селекционных работ была выведена семенная рожь сорта «елисеевка». За 1903-1913 годы Елисеевы уплатили государству пошлину в размере 11 миллионов рублей.

Много денег шло на благотворительные цели. В 1855 году на Васильевском острове (3 линия, дом 28) братья учредили богадельню для купеческого и мещанского сословия. Назвали учреждение Елизаветинской богадельней по имени покойной дочери среднего брата Григория. На содержание богадельни Елисеевы положили в банк 40 тысяч руб. под проценты, таким образом, только процентов в год набегало на 130 тысяч руб., что позволяло учреждению существовать безбедно.

На Большой Охте был воздвигнут храм во имя Казанской Божьей Матери, в византийском стиле, ставший впоследствии семейной усыпальницей Елисеевых. Храм этот был снесен в 1929 году.
Первый неблаговидный поступок в истории семьи Елисеевых совершил средний брат Елисеевых Григорий. После кончины своих братьев он добился отстранения наследников от дел и владельцами «Торгового дома Елисеевых» стали сыновья Григория Петровича - Александр и Григорий.

Основной капитал паевого товарищества «Братья Елисеевы» составлял в то время 8 миллионов рублей. В Москве, Киеве и Петербурге начали строить шикарные магазины. Первые «сетевые», как говорят сейчас, магазины имели свое лицо. Первый Елисеевский супермагазин построили в Москве в обстановке строжайшей секретности. Рабочие получали дополнительную плату за молчание. Все это очень взволновало московскую публику. Охрана то и дело ловила любопытных, которые, оторвав с одного гвоздя доску, старались отодвинуть ее, чтобы взглянуть, что же творится внутри огромного деревянного ящика. Некоторым это удавалось. Одни с восторгом, другие с ужасом рассказывали, что неподалеку от Страстного монастыря возводится мавританский языческий храм с невиданной доселе отделкой.

Стиль модерн в начале XX века в России только набирал силу. Если в кругах высшего общества еще с осторожностью приглядывались к его замысловатым формам, то Елисеевы и здесь не побоялись быть на передовых рубежах. Кованые, изогнутые цветы должны были украшать прилавки, которые в свою очередь, должны были ломиться от экзотических плодов.

Внешне клан Елисеевых выглядел успешным и прочным, Однако непорядочный поступок Григория Петровича стал первой трещиной в семье. Его сын Григорий поступил, как и его отец - оттеснил брата от управления фирмой из-за того, что Александр, страстно влюбленный в бедную белошвейку, женился на ней без родительского благословения. Лишь раз в год, в день после Пасхи вдова Григория Петровича, Любовь Дмитриевна, допускала невестку и непокорного сына к себе в дом, одаривала подарками и опять забывала на целый год.
Александр торговлю не бросил, но с досады много пил. В кутежах с цыганами он спускал колоссальные суммы, доставшиеся в наследство. Потом в похмельном угаре пытался придумать, как восстановить потери. И всегда придумывал. Не только восполнял, но и приумножал в несколько раз потраченное. На празднование 100-летия фирмы Елисеевых Александр не пришел. Одному являться не хотелось, а с женой прийти не мог. Вызвал бы недовольство родни.

Но судьба уже занесла меч правосудия и жестоко наказала Григория Григорьевича, уготовив ему разорение фирмы и семейные несчастья. 22 октября 1913 года товарищество «Братья Елисеевы» праздновало столетие торговой деятельности. Три с половиной тысячи человек собрались в зале Дворянского собрания. Гостей встречал статный блондин — Григорий Григорьевич Елисеев, в безукоризненном фраке, с «Владимиром» на шее и французским орденом «Почетного легиона» в петлице. Подняв бокал с шампанским, Григорий произнес: «На меня выпал счастливый жребий праздновать столетие торговой деятельности рода Елисеевых, отличительной чертой которого была беззаветная преданность православной вере, русскому царю и своей Родине».

Гости смотрели на юбиляра с восхищением и завистью. Среди них был один купец - некто Васильев с молодой женой Верой Федоровной. Глаза Григория Григорьевича скользнули и остановились на миловидном лице молодой купчихи. Влюбляться страстно и самозабвенно купец позволить себе не мог - это была привилегия дворянства. У купцов был другой закон: если брак – то по расчету, если любовь - то с рассудком. Невесты приумножали капитал Елисеевых, не только приданым, но и торговыми связями.

Не революция явилась причиной краха дома Елисеевых, а страстная, безрассудная, безоглядная любовь. Григорию Григорьевичу уже за пятьдесят, жена, шестеро детей. Вере Васильевой двадцать лет. Действовал Григорий по-купечески: предложил отступные Васильеву. Отказ. Просил развода у жены Марьи Андреевны. Ни за что не соглашалась жена, упрекая его в измене и нарушении «честного купеческого слова». Марья Андреевна не смогла перенести предательства мужа. В октябре 1914 года несчастная женщина покончила собой. Весь город говорил о влюбленном миллионере и его несчастной жене. Но это был лишь первый акт семейной трагедии.

Когда сыновья Елисеева-старшего узнали, что отец отправился в далекий Бахмут (возле Екатеринослава) вовсе не по делам, а встретиться с возлюбленной, из-за которой мать ушла из жизни, все тотчас покинули отчий дом. Выяснилось чудовищное обстоятельство: всего через три недели после смерти жены, Григорий Григорьевич обвенчался в Бахмуте с Верой Федоровной - виновницей семейной трагедии. На этом фоне высочайшее повеление внести в первую, самую почетную, часть Дворянской родословной книги новую жену они восприняли как оскорбление покойной матери. Недавно еще дружная большая семья распалась.
 В доме отца осталась жить только младшая - дочь Машенька, которой шел пятнадцатый год. Братья поклялись отнять ее у отца.

Григорий Григорьевич, зная твердый характер своих сыновей - нанял телохранителей. Они сопровождали девочку в гимназию, на прогулках с бонной, сидели в подъезде, прохаживались круглые сутки возле опустевшего роскошного дома на Биржевой линии, где жили теперь лишь хозяин с дочерью и новой женой.

Братья сдержали свое слово. До самой революции длилось судебное разбирательство, которое закончилось в Сенате. Газеты регулярно писали о ходе жалобы Елисеева, у которого украли дочь. По сведениям прислуги, оставшейся верной покойной хозяйке и ее сыновьям, стал пить горькую, перестал заниматься делами, передав все заботы о «Товариществе» управляющим, на людях показывался редко. Но потом все же преодолел себя, пробудился и стал опять энергичным.

И… тут разразилась революция. В 1918 году у Григория Григорьевича отобрали все имущество и, конечно, любимые магазины в Москве, Петрограде, Киеве, шоколадную фабрику. С молодой женой он уехал во Францию. Трагически сложилась судьба его сыновей. Одни были расстреляны в 30-е годы, другие сгинули в сталинских лагерях. Прошло много времени с тех пор, как разыгрался драматический финал этой истории. Но почему-то новые покупатели упорно именуют самый красивый магазин не «Гастроном № 1», а так, как их называли предыдущие поколения петербуржцев – «Елисеевский». Видимо, то, что уже вошло в летописи Петербурга, не так-то просто стереть.